Социально-экономические аспекты реформы
жилищно-коммунального хозяйства России

Н. И. Скрябина

Санкт-Петербургский государственный инженерно-экономический университет

Декларируемая схема реформы

Реформа жилищно-коммунального хозяйства России имеет свою экономическую историю. Началась она еще в советские времена. Одно из преимуществ социализма формулировалось так: «квартплата у нас не менялась с 1928 года». В переводе с идеологического языка на экономический это означало, что жилищно-коммунальное хозяйство – это планово-убыточная отрасль экономики, то есть ее убыточность предусмотрена заранее, рассматривается как нормальное явление и имеет постоянный и надежный источник покрытия. Покрытие разницы между относительно высокими затратами жилищно-эксплуатационных контор и относительно низкими платежами ответственных квартиросъемщиков производилось из бюджета государства посредством прямого субсидирования жилищно-коммунальных организаций.

Кроме того, немаловажную роль исполняли бюджеты так называемых градообразующих предприятий – крупных производственных комплексов, являвшихся становым хребтом многих городских экономик. Помимо того, что они строили жилье для своих работников (отдавая при этом часть квартир исполкомам в качестве своеобразного натурального налога), они сами занимались и эксплуатацией этого жилья. В организационной структуре таких предприятий, как правило, были жилищно-коммунальные отделы, которым подчинялись основные жилищно-эксплуатационные службы. Чаще всего инженерная инфраструктура, созданная градообразующими предприятиями для производственных целей, бесплатно использовалась созданными вокруг них городами.

Система действовала до тех пор, пока: а) исполнялся государственный бюджет; б) работали градообразующие предприятия.

Когда управление государственным бюджетом и градообразующими предприятиями стало неэффективным, бюджет исполняться перестал, а градообразующие предприятия почти повсеместно почили в бозе. Встал вопрос о том, кого назначить ответственным за неизбежные в ближайшем будущем прорывы в канализационных сетях. Им стала система местного самоуправления, узаконенная в 1995 г.

За право иметь собственные бюджеты, а также вести необходимую для удовлетворения городских нужд предпринимательскую деятельность местные власти получили на свой баланс уже порядком изношенное ЖКХ, в том числе с балансов нерентабельных градообразующих предприятий. Обмен, естественно, получился не очень эквивалентным: собственный бюджет хорош, когда есть налоги, а налоги в условиях экономического спада – вещь эфемерная, как их ни дели между центром, регионами и муниципалитетами. Тем более, что факторы общеэкономической динамики лежат, как правило, за пределами компетенции местных самоуправлений.

С собственной предпринимательской деятельностью оказалось еще сложнее: муниципалитеты в роли совокупного местного предпринимателя (как, впрочем, и в роли полноценного местного менеджера) оказались не лучшим выходом. В результате снова начинаются пресловутые «веерные отключения», а потом и прорывы труб. Они как нельзя «кстати» приходятся на время введения в действие закона о 100%-й оплате услуг ЖКХ за счет населения. На повестке дня новая схема работы ЖКХ, названная теперь «жилищно-коммунальная реформа». Новая схема оказалась еще более проста и незатейлива: жители пользуются, значит, сами пусть и платят без каких-либо субсидий.

С одной стороны, нетрудно предвидеть бурю возмущения населения по поводу коммунальных безобразий, становящихся еще и платными. Направить ее исключительно в адрес местных властей не удалось. В результате унимать возникающие стихийные бедствия антропогенного происхождения в последнее время приходилось даже не региональным, а федеральным властям. Однако, с другой стороны, появился новый «клапан» для выпускания «пара» – жилищно-коммунальные службы, которые оказались сейчас более, чем кто-либо другой жиреют на росте тарифов, но которые при этом ближе кого-либо к разъяренным жильцам.

Лучше ли будет ЖКХ в результате этой очередной рокировки? Поиски схемы финансирования ЖКХ последних лет очень напоминают сюжет крыловского «Квартета». Как показывает богатый зарубежный опыт, 100% оплаты услуг жилищно-коммунального хозяйства нет нигде. Даже в США население оплачивает 86,7% стоимости услуг водоснабжения, 94,8% – энергобоеспечения, 99,5% – газоснабжения, а расходы на обслуживание парков покрываются населением лишь на 20%.

Более того, как показывает не менее богатый российский опыт, какой бы ни была официальная схема (закон, норматив, механизм, порядок и т.п.), реальность много богаче.

Весьма вероятная схема реформы

В первые годы революции работа ЖКХ интересовала власти меньше, чем вопросы обобществления жилищного фонда. «Национализация – заселение – уплотнение» – вот формула отношения к ЖКХ на заре Советской власти. Остальное – вторично. Претворяет формулу в жизнь управдом – «коммунальный комиссар».

Со временем вслед за жилфондом в очереди на обобществление оказываются сами жильцы. Хотя революционные вихри уже миновали, ремонты идут регулярно, а отключения, в основном, становятся плановыми, появляется универсальная формула «А не будут покупать – отключим газ!». Типичный управдом средне- и позднесоветского периода блюдет не только состояние труб, но – что еще важнее – моральный облик подключенных к этим трубам жильцов. Его задача – дать обывателям почувствовать себя частью чего-то более великого, чем их собственный быт.

Хуже становится в пору очередных перемен. Социализм стадии упадка лишает управдома флера идейности – он без стестнения приватизирует и жильцов, и коммунальное имущество. Подобная самостийная приватизация затем в несколько приемов узаконивается. Вначале (в конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века) – в формах чудаческих, когда всенародно избранные местные власти с благословения федеральных, вместо прямого своего дела - замены труб (к тому времени уже изрядно изношенных) – активно занимаются суверенизацией недр, воздушного пространства своих территорий, запретами коммунистических движений в отдельно взятых микрорайонах и тому подобными «делами».

В середине – конце 90-х ЖКХ оказывается весьма действенным административным ресурсом – способом работы с избирателями, а несколько позже – и эффективным инструментом устранения политических конкурентов из числа вновь выдвигающихся местных руководителей.

Новейшее обращение к ЖКХ – уже как сфере коммерции. Сужение сферы финансовых спекуляций после кризиса 1998 г. заставляет краткосрочный русский бизнес искать новые сферы приложения усилий. В сфере экономики этой новой сферой оказались массовые корпоративные захваты, в социальной сфере – захваты муниципальные. Еще пока в основном общественное ЖКХ эксплуатируется явно в частных интересах по ставшей уже традиционной формуле: доступ к собственности (в общем случае – к полномочиям) – контроль за финансовыми потоками – «выкачивание» оборотных средств – избавление от собственности (в общем случае – от ответственности). Все инструменты «гражданского общества», все приемы цивилизованного местного самоуправления легко приспосабливаются к складывающимся отношениям. Муниципальный заказ и тендеры на местном уровне «приватизировать», оказывается, еще легче, чем залоговые аукционы, на которых продаются предприятия, или тендеры на поставки продукции для нужд армии.

Примеряя очередную схему реформирования ЖКХ на складывавшуюся десятилетиями схему отношения к нему со стороны властей, можно с уверенностью прогнозировать следующее. Среднестатистический глава местной администрации будет спекулировать на реформе схемы финансирования ЖКХ, демонстрируя то свою приверженность интересам жильцов, то крайний дефицит финансовых средств. А одновременно активно готовиться к полному введению 100%-й оплаты услуг, разными способами приватизируя то муниципальное имущество, на базе которого функционируют коммунальные сети.

Так, чтобы к часу «Х» (когда ни регулирования, ни субсидий уже не будет) быть готовым повышать тарифы и цены еженедельно и в кратное число раз. Нарождающаяся новая естественная монополия – местного пошиба – будет гораздо менее управляемой, чем пресловутые олигархи. Потому что олигархов, по определению, мало, а «местных самоуправлений» – много. Одних муниципальных образований по России – две с половиной тысячи.

Однако драматизировать ситуацию не стоит, поскольку, как показывает опыт, захлебывается лишь та реформа, которая не имеет социальной базы.

Социальная база реформы ЖКХ по декларируемой и реальной схемам

Как ни парадоксально, краеугольный камень в социальную базу нынешней реформы ЖКХ был заложен задолго до того, как возник ее замысел. Этот краеугольный камень – советский «ответственный квартиросъемщик», не привыкший не только напрямую и официально платить за услуги, но и, что не менее важно предъявлять внятные претензии к качеству этих услуг их поставщикам.

Мы иногда вспоминаем, на какую кредитную «иглу» сажают среднего европейца или американца, продавая ему жилье в рассрочку, а затем – заставляя всю жизнь работать на возврат этого кредита. Но средний советский человек был посажен на еще более длинную иглу, которая называлась «общественные фонды потребления», доступ к которым требовал ответной лояльности к властям соответствующих уровней. Партийным и советским – за законодательные гарантии права на труд и жилище; администрации предприятия или исполкому – за выделение жилья; жилконторе – за бесплатное его обслуживание и т.д. Таким образом, среднеевропейскому домовладельцу свойствен стереотип поведения собственника, связанного денежными обязательствами на срок кредита, среднесоветскому квартиросъемщику (пусть даже и на каком-то этапе приватизировавшему свою квартиру) – по-прежнему стереотип осчастливленного очередника, связанного обязательствами моральными (чувствами глубокой признательности, долга и т.п.) и – пожизненно.

«Домовладелец», самостоятельно содержащий жилье, приобретенное по своему выбору, привык экономить электричество, воду, тепло. Добросовестно отрабатывая кредит, он не может позволить себе большой объем домашней работы и поэтому пользуется услугами коммунальных служб. С ними он вступает в те же «прозрачные» отношения, что и на работе: они должны сполна отработать те деньги, которые он на них тратит – либо как непосредственный покупатель, либо как налогоплательщик.

«Ответственный квартиросъемщик», получивший кое-как построенное, но зато дармовое жилье, претворяет в жизнь вековую мечту русского народа – лить воду кубометрами, забывать затыкать щели в окнах и, уходя, не гасить свет. «Отбывая» рабочее время, он бежит домой самостоятельно исправлять дефекты строительства и эксплуатации жилья – чинить проводку, «елочку», бачок и т.п., для чего постоянно выписывает журнал «Сделай сам», приворовывает электроэнергию, а также стройматериалы со своего завода. На коммунальные службы он особо не надеется, поскольку они также «отбывают» и приворовывают. Постоянная зависимость результатов их работы от времени года побуждает население воспринимать их сами как погодный фактор, с которым можно лишь смириться, но на который невозможно повлиять.

Таким образом, коммунализация быта – передача домохозяйствами некоторых бытовых функций специализированным службам, таким образом, более свойственна первому из персонажей. Своим свободным временем он дорожит гораздо больше. Дома он должен успевать, по крайней мере, восстановиться, чтобы полноценно «вкалывать» на работе. Здесь работает принцип «Для работы – офис (или цех), дом же – для отдыха». Для второго же персонажа работает обратный принцип: «Дома – работаем, на работе – отдыхаем (делаем вид, что работаем)». Его свободное время – представляет для общества гораздо меньшую ценность.

Как, впрочем, и его реальная работа, в официальную оплату которой, как правило, не заложены расходы на те услуги, которые должны оказывать ему как жильцу. Отсюда – упомянутое выше приворовывание, которое исключено в первом случае не только по моральным принципам, но и по вполне экономическим. «Домовладелец» должен иметь возможность легально оплатить те услуги, которые обеспечивают процесс восстановления его деловой и трудовой активности.

Реформа ЖКХ в декларируемом варианте предполагает формирование жильца – «домовладельца». Реформа ЖКХ, ориентированная на сохранение сложившейся системы отношений, рассчитана на слегка видоизмененного «ответственного квартиросъемщика».

Основу этой социальной базы должны составить те непосредственные пользователи услуг ЖКХ, которые помимо своих воли и сознания оказываются то обобществленными, то приватизированными, но ни в том, ни в другом случае не могущими влиять на цены и качество услуг, которые сами же и оплачивают. Благодаря их активно-пассивной поддержке, то, что в ЖКХ лежало плохо до сих пор, должно лежать плохо и дальше. То есть – должна сохраниться сложившаяся система отношений.

Как и всегда в России, социальная база кардинальных преобразований формируется не заранее, а в процессе. И представляет собой не столько тех, кто будет поддерживать, сколько тех, кто перестанет сопротивляться по ходу.

Поскольку система отношений меняется труднее всего, то мутации «ответственного квартиросъемщика» последнего десятилетия шли, в основном, по линии приспособления быта жильцов к возможностям ЖКХ, а не наоборот. Доминирующее направление мутаций – декоммунализация, то есть формирование типа жильца с изначально меньшим уровнем претензий к стоимости и качеству услуг коммунального хозяйства.

Один из них – современная версия «лимитчика, приезжего», замещающего горожан на низкооплачиваемых и непрестижных работах. Современные «лимитчики» – это не только россияне, мигрирующие от совсем никаких условий работы и жизни к плохим, но также официальные и неофициальные мигранты из СНГ и др. Сюда же относятся не имеющие ни протекций, ни опыта работы выпускники всевозможных учебных заведений, готовые к относительно худшим условиям ради перспективы.

Еще менее требовательный и «дешевый» тип жильца – «постоялец», занимающийся «неорганизованной торговлей», в просторечии – «челнок». Этот вообще проводит большую часть жизни «на колесах» – в поездах или автобусах. Пользователем услуг ЖКХ он становится, лишь если на короткое время снимает жилье вблизи места торговли.

Часть бывших советских «вахтовиков», ехавших «на Севера» «за длинным рублем», сейчас стали «оседлыми», живут «на собственном мазуте», поэтому общие проблемы размораживания сетей и износа труб их не волнуют. Правда, в силу сложившейся психологии дальше газа, света, обогрева и воды их претензии также не идут. Жизнь на месторождениях по-прежнему не связана даже с минимальным благоустройством среды (это, между прочим, тоже входит в функции ЖКХ). В одном из нефтяных городов Западной Сибири напротив друг друга выстроены два пятизвездочных отеля, разделенные огромной лужей. Через эту лужу периодически переплывают серебристые джипы.

Другая часть «вахтовиков» (в частности, покорители Крайнего Севера) вообще исчезла как класс, оставив один на один с природой северные народы, которые сейчас в массовом порядке покидают вымерзшие города Заполярья и возвращаются к кочевому образу жизни. Только, в отличие от «постояльцев», новые «кочевники» мигрируют не за рыночной конъюнктурой, а за стадами оленей или косяками рыбы, а потому привыкли к еще более суровым условиям жизни.

«Беженцы» – еще одна группа жильцов, не по своей воле покинувшая постоянные места. Она не кочует, а осваивает «палаточные городки», живет не «подножным кормом», а гуманитарной помощью, в том числе международной. То есть их жизнь более коммунализирована. С другой стороны, семьи жителей палаточных городков часто однополые: женщины остались за хозяев, которые, в свою очередь, добывают хлеб насущный где-то еще, поскольку зарабатывать в лагерях решительно нечем. Мужские бытовые функции в этом случае вообще выполнять некому.

Впрочем, у «кочевников» и «беженцев» домашнее хозяйство ведется хотя бы своими силами. А у «брошенных стариков» в вымирающих российских деревнях и этих сил уже почти не осталось: коммунализация здесь на самом низком уровне – часто даже электричества нет.

Менее всего коммунализированы те жильцы, которых и жильцами назвать трудно: «бомжи» и «чеченские рабы». Их учесть трудно, и общество о них часто даже не знает.

Существует и более счастливая – в смысле потребления коммунальных благ – часть российского населения – владельцы многоуровневых квартир и прочего высококачественного жилья в много- и среднеэтажных домах, а также обладатели индивидуальных коттеджей – «элита». Они за последние годы сумели не только не снизить, но и повысить комфортность своей жизни. Свидетельство тому – и невиданные для «ответственного квартиросъемщика» консьержи в подъездах, и пентхаусы, и дворы, напоминающие ухоженные дачные участки, и многое другое. Ирония заключается в том, что «город в городе» удается создать не всегда. Даже очень элитное жилье часто присоединено все к тем же советским сетям и коммуникациям.